Анатолий Радов - Язычник: Там ещё есть надежда [СИ]

— Блин, это уже паранойя, — сказал Вечеслав сам себе, и заспешил вслед за ведьмаком и Добряшом, удивлённый тем, что они его и не дожидались. И ещё больше удивило то, что ни женщины, ни Добряш даже и не подумали запирать свои жилища. Неужели ни разу здесь никого не обворовывали?

По пути ему пришлось обходить группу соседей, которые уже вышли на дорогу и заняли две трети её ширины. Мужчина с окладистой бородой слегка поклонился и поздоровался с ним.

— Здрасьте, — выдохнул в ответ Вечеслав, и зашагал быстрее, боясь, как бы сосед Добряша не начал вдруг ненужных расспросов.

Ведьмак обернулся и подождал Вечеслава.

— Ты молчи побольше, да не делай резких движений, — сказал он нравоучительно, когда Вечеслав приблизился. — Думаю, никто и не заподозрит, что с тобою что-то не так.

Они пошли вперёд, так как к ним стеной приближалась процессия соседей, и стоять посреди дороги, мешая им, было бы довольно глупо.

— И мёду много не пей, — продолжал ведьмак. — Напиток крепкий, ядрёный.

— Я и не любитель особо, — отмахнулся от назидательных речей ведьмака Вечеслав. — Не моё оно. В жизни другого кайфа хватает.

— Эт ты прав, — согласился ведьмак.

Они нагнали Добряша, и Вечеслав, искавший до этого глазами Варин силуэт, потупился в землю. Не хотелось, чтобы Добряш приметил и ещё чего-нибудь заподозрил.

— А чего заподозрил-то? — удивлённо спросил он сам у себя. — Смотрю просто, глаз радую. Да и похожа на Машу она сильно. Поэтому, как бы и…

Но обмануть себя не получилось. Какой-то другой частью мозга, глубинной, он понимал, что сердце уже сделало метку, прицелилось, и дальше наступит тот момент, когда он уже будет не в силах контролировать чувства.

— Значит, нужно убить их на корню, — решил он, но взгляд снова непроизвольно скользнул вперёд, словно непослушный охотнику пёс, без команды бросающийся на дичь.

— Чёрт, — ругнулся в сердцах Вечеслав.

Но ему повезло. Они дошли до конца улицы, которая упиралась в что-то вроде площади, и теперь можно было отвлечься от навязчивых мыслей и чувств на то, что происходило на ней.

Здесь было уже много народу, и от моря пёстрых одежд, внутри поневоле стало радостней и светлее. Помимо людей, Вечеслав увидел два длинных ряда деревянных столов. Один шёл почти по над высоким частоколом, а второй на метров двенадцать дальше от него. На столах через равные промежутки лежали большие караваи хлеба, между которыми стояли маленькие снопы ржи, перевязанные широкими синими лентами.

Над площадью висел гул смешанных в одну общую кашу человеческих голосов, поверх которого то там, то тут раздавался весёлый смех. Вечеслав увидел, как женское «княжество» Добряша смешалось с остальной толпой, и растворилось в ней, и теперь ищи не ищи, а отыскать Варю среди пёстрой массы было почти невозможно. Ведьмак вцепился в рукав Вечеслава и потянул вправо.

— Давай в сторонке, — бросил он громко, и Вечеслав охотно повиновался. Он и в своём времени не любил подобные массовые тусовки, навроде всяких там дней городов и прочего, и посещал их только ради своих «девчонок», которым всё это наоборот нравилось. Маше, как он догадывался, несмотря на её совершенно противоположные заявления, из-за возможности покрасоваться в каком-нибудь новом наряде, а для Иришки такие праздники всегда означали много мороженного, сладостей и аттракционы до головокружения.

Оттянув Вечеслава к ближнему от них краю площади, ведьмак отпустил рукав.

— Вон, быка мирского ведут, — сказал он, кивая вправо.

Вечеслав повернул голову. И вправду, четверо мужиков вели крупного чёрного быка, который выглядел довольно спокойным, видимо не до конца понимая, в каком амплуа он приглашён на этот людской праздник, и как ни странно, не реагирующего на огромное количество красного цвета. На его шею была накинута толстая цепь, два конца которой держали в руках мужики идущие впереди, а двое других, шедшие по бокам, похоже присутствовали для подстраховки. Как говорится — если чё. Хотя, Вечеслав здорово засомневался, что случись это — если чё — мужики смогут справиться с таким увесистым зверюгой.

Быка вели к частоколу, и бросив взгляд поверх людей, Вечеслав увидел широкие, распахнутые ворота.

— Вот там ему и капец, — он задумчиво хмыкнул. — Интересно, чего у них за этим забором?

Толпа людей тоже наблюдала за быком, и как будто немного попритихла, наверное, решил Вечеслав, как раз не желая невзначай спровоцировать то самое — если чё. Не Испания всё-таки, бегать от разьярённых быков вряд ли в традициях. Но стоило быку скрыться за воротами, как люди притихли ещё сильнее, и над площадью нависла давящая тишина. Висела она минут пять-шесть, и даже начала понемногу Вечеслава напрягать, столько народу, а слышно, как где-то далеко щебечет какая-то птаха. Внутри всё сжалось, в ожидании, чем и когда ж уже всё это разрешится.

Но когда, казалось, вот-вот из лёгких вырвется вопрос — Да чё такое, люди?! — из ворот вышел старик с белой бородой и густыми седыми волосами. Одет он был в длинную белую рубаху до пят, исшитую замысловатыми красно-чёрными узорами, в которых Вечеслав с удивлением разглядел несколько тех знаков, что в их времени называются свастикой. В правой руке старик держал толстый посох, увенчанный длинным изогнутым рогом. Остановившись, он стал отвешивать глубокие поклоны на три стороны, и люди в ответ кланялись ему. Потом, развернувшись, он поклонился кому-то за частоколом, и наконец, снова обернувшись к толпе, заговорил.

— О, добрые славянские и иные роды, пришедшие в эту землю, и севшие здесь, чтобы жить миром. И радимичи, и вятичи, и кривичи, и дреговичи, и полочане, и мурома, и весь, и мокша, всем вам поклон. Руками вашими землю вы лелеете, и она воздаёт вам сторицей. Да будет так, пока Дажьбог светом нас дарит.

Он снова поклонился, и продолжил.

— Матушка Макошь велела кланяться вам, люди добрые. Радость её великая преисполнила, как увидела она плоды трудов ваших. Таперича, сказала, и мне покойно, и детям моим житно будет. Собран урожай, хлеб новый спечён, матушка Макошь с сердцем спокойным оставляет нас до весны. С праздником вас, люди добрые.

Толпа тут же загудела, люди бросились обнимать друг друга, расцеловывать, поздравлять.

— Ну, слава Роду, — слышалось отовсюду. — Вот и Спожинки справились. Спасибо матушке Макоши. Пусть спит покойно до новой вёснушки.

Где-то справа весело заиграла музыка, что-то вроде рожков и сверестелек. Толпа зашевелилась, стала разделяться. Молодые потянулись вправо, старики к лавкам у столов, и только дети носились туда-сюда стайками и между стариками, и между молодыми.